Репродуктор - Страница 1

К оглавлению

1

© Дмитрий Захаров, 2015

© Сергей Орехов, иллюстрации, 2015

Редактор Елена Терехина

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Репродуктор

Памяти Насти

— Сначала я называла его Малыш, потом — Топтыжка, а сейчас — Пушистик, — сказала Аня и скорчила довольную гримасу. — Он еще немножко подрастет, и я брошу его в медвежью яму.

Она хотела пояснить про яму маленькой Миле, но та ее опередила.

— Плохих медведей всех туда бросают, — сообщила Мила из-под своего огромного голубого, в розовую крапинку банта, — а потом из них делают вещи.

Ане оставалось только кивнуть.

— А из хороших что делают? — спросила Мила, разглядывая игрушечного медвежонка с черными глазками-полумесяцами. Краска с них местами уже слезла, и девочка протянула палец, чтобы коснуться проглядывающих металлических язвочек.

— Из хороших ничего не делают, они…

— У нас в соседнем доме живет медведь! — вдруг выпалила Мила и аж засияла от гордости.

— Вот и нет!

— Вот и да!

— Врешь! — от обиды Аня даже притопнула ногой. — Медведям нельзя жить с людьми.

— Этому можно, — заныла Мила, — он по радио говорит.

— Медведи не говорят по радио.

— А вот и говорят, мы с мамой его слушаем!

Ане не нравилась эта маленькая Мила с ее плаксивым голосом и пузырящимся бантом. Задавака-Мила, которая все знает про медведей. Аня отвернулась и стала баюкать Пушистика, напевая: «Люли-люли, стояла…»

— Его потом тоже в медвежью яму бросят? — примирительно спросила Мила, трогая Анино плечо.

— Бросят, — подтвердила Аня. — Папа говорит, Старосте давно надо всех медведей туда свалить.

— Давай Пушистика сейчас бросим?

— Ты что, глупая? — фыркнула Аня. — Сейчас нельзя, он же маленький. Вот подрастет, и я его на день рождения Старосты брошу.

— А-а, — протянула Мила, — нас на день рождения будут в часовые принимать.

— А нас уже в прошлом году приняли, — прищурив глаза, заявила Аня и показала Миле язык.

Герман

Утро началось на двадцать минут раньше обычного. Сергей долго скреб дверь, но в какой-то момент, отчаявшись, начал возмущенно повякивать. Похоже, его чувство голода отказалось перейти на зимнее время. Герман разлепил веки, послушал заунывные призывы кота и со вздохом сел на кровати. За окном еще темно. То есть уже темно. Пора бы и привыкнуть на самом деле — все же третий месяц работы пошел.

Он открыл дверь и впустил перса, который тут же принялся вертеться около ног и не давать поймать тапки. Кое-как одевшись, Герман отогнал кота вглубь комнаты и отправился на кухню. Заглянув в холодильник, вытащил бутылку воды и сделал два больших глотка. Горло засаднило, но ясности в голове так и не образовалось. Герман отдернул занавеску и выглянул в окно: снега пока не было, но народ обрядился в шапки или, по крайней мере, обернулся шарфами. Еще неделя — и точно придется доставать зимнюю куртку.

Он щелкнул кнопкой маленького телевизора, посмотрел, сколько времени на «Втором» и, убрав звук, переключился на развлекательный. Пока готовил омлет с колбасой и наливал кофе, по экрану прыгали, заслоняя друг друга, оранжевые, желтые и бирюзовые картинки — шел какой-то сериал.

Снова возник Сергей и начал не только мякать, но и требовательно цеплять когтями Германову ногу. Герман отрезал ему два ломтя колбасы толщиной в сантиметр и бросил рядом с миской. Кот их внимательно обнюхал, но есть не стал, он продолжил ходить за хозяином, ожидая, не перепадет ли что еще.

Опять переключившись на «Второй», Герман сверился с часами и пошел собираться: до работы сорок пять минут, но если идти пешком, это не так и много.

Улица моментально заставила пожалеть, что теплый шарф остался в прихожей: по проспекту Энтузиастов ползал мерзкий холодный хиус, забиравшийся не только под куртку, но и под форменный джемпер. Герман посильнее натянул вязаную шапочку, а через двадцать шагов еще и набросил капюшон. У дверей Репродуктора он долго не мог выудить из внутреннего кармана пропуск, и толстенький усатый охранник — из бывших ментов — очень по этому поводу веселился. Он настолько откровенно скалился, что Герману захотелось перегнуться через турникет и съездить гаду замерзшей перчаткой по зубам. Сдержался. Все время сдерживаешься, заклинаешь себя: еще пара недель. Пара недель, и ничего этого не будет. Вспыхнет все, как зеленый огонь на Трансформаторных полях, и так же истает. Хочешь запомнить этого конкретного, что ли? Да брось, в самом деле.

В коридорах «Позывного» уже никого не было, дневная смена разошлась по домам, переход в печатный корпус закрыли на засов. Только из вечерней студии слышались голоса, но это как раз нормально, у них еще почти четыре часа вещания.

Герман обошел студии, открывая каждую своими ключами, записал в журнале, что по состоянию на 18:30 «выключенное оборудование обесточено, ЦРУ функционирует во 2-м режиме». Аббревиатура, конечно, козырная. Говорят, когда первый отчет с такой подписью и печатью лег на стол в Старостате, был большой скандал. С тех пор во всех официальных документах сокращения не допускаются, пишут как есть: «Центральный радиоузел». Но для внутреннего пользования ЦРУ так и остался ЦРУ.

Заперев вторую монтажку, Герман свернул в буфет — набрать из титана кипятка для кофе. Двери оказались открыты: тускло горели лампы над выгородкой персонала, кроме того, освещен был и один из дальних столиков. Именно за ним, опершись на одну лапу, а второй водя по разложенным листам бумаги, сидел медведь.

1